Вот тут я на свою голову пообещала рассказать свою историю о счастье. Теперь придется рассказывать. Впрочем, я, конечно, лукавлю - я по-прежнему, как и год назад, готова кричать об этом на всех углах. Некоторые из читающих эти строки уже давно все знают - так что можете не читать. По просьбе kbke я пишу не частями, как хотела сначала, а целиком, текст очень длинный, так что кто не спрятался - я не виновата.

Итак, жила-была юная девушка, то есть я. С замужеством у меня как-то не складывалось, хотя ребенка я родила очень рано - в 22 года. Это был, разумеется, не самый умный поступок, более того, это было следствие моих комплексов, но я ни разу об этом не пожалела. Сын получился отличный, да и аборт я все равно бы сделать никогда не смогла. После родов насчет замужества я как-то успокоилась. Я была молода, привлекательна, искрометна и остроумна, наличие маленького очаровательного ребенка только добавляло мне интересности, поэтому мужчин в моей жизни хватало. Я влюблялась, расходилась, заводила серьезные отношения, правда, без перспектив совместной жизни по причине отсутствия достатка у обоих сторон (и в большинстве случаев без поощрения близких отношений с моим ребенком), уважала мимолетные одноразовые романы, пару раз даже встречалась с женатыми. А замуж - ну не хотелось. Не готова я была, чувствовала, что надо сначала нагуляться.

Когда мне было 28 лет, я выползла из мучительного романа с женатым человеком и поняла, что надо остепеняться и заводить если не мужа, то постоянного надежного бойфренда, с которым будет легко, спокойно и комфортно. Я осмотрелась по сторонам и обнаружила вполне симпатичного юношу, старше меня на три года, четвертого ребенка в семье, любимца мамы (к тому моменту, правда, уже покойной), спокойного, доброго, творческого человека. Мы стали общаться, обнаружились некоторые совпадающие интересы и взгляды на жизнь, и я поняла - вот оно. Надо брать. Я не испытывала к нему сильной любви, только уважение и дружескую симпатию, но тогда мне казалось, что для крепкого брака ничего другого и не надо. Он был несколько инфантилен и нерешителен, но и это меня на тот момент устраивало - я была энергичным человеком, привыкшим разруливать любые ситуации, я давно уже принимала все решения в родительской семье (после смерти моей мамы пришлось стать мужчиной в доме на какое-то время), и эта роль мотора мне импонировала. И я его окрутила. Мы стали встречаться; о совместной жизни, правда, пока речь не шла, ибо он только начинал свое дело, денег у него не было совсем, моя зарплата не могла обеспечить съем квартиры и еще деньги на жизнь, о том, чтобы жить у него в подмосковной квартире (и переводить туда маленького еще сына в школу и т.п.), не хотела слышать я, о том, чтобы жить у меня с моим отцом, не хотел слышать он. Так что мы довольно часто встречались, ездили вместе в отпуска (которые всегда организовывала я), все общие и необщие друзья воспринимали нас как пару, с ребенком моим у него сложились вполне теплые приятельские отношения. В сексе меня тоже все более или менее устраивало, у меня тогда было ощущение, что мой сексуальный взлет прошел (ха!)

Так прошло почти четыре года. Наконец появились достаточные деньги, я сказала, что мне надоела такая жизнь, и предложила съехаться. Квартиру, разумеется, нашла я. Первое время меня просто перло от того, что у меня наконец свой, хоть и съемный, дом, я наводила там уют, с удовольствием готовила всякие изыски и вкусности, рулила своими мальчиками в духе "помойте пол-вынесите мусор-сходи за хлебом", и была совершенно счастлива. И больше всего меня устраивало то, что П. не лезет в мою жизнь. До того, как я завела ЖЖ, я активно общалась в паре форумов, там сколотилась теплая компания друзей, с которыми, кстати, я дружу до сих пор, у нас был свой чат, в котором я сидела вечерами, и мой будущий муж даже не интересовался, с кем я разговариваю, о чем, с кем встречаюсь, что у меня на душе и на сердце... Дневник мой, заведенный в конце 2003 года, он так ни разу и не прочитал, опять же, ему неинтересно было, чем я живу, и я даже не уверена, что адрес его знал.

Три года назад мы поженились, ибо родственники наседали. Мне тогда было 32, ему 35. Перед свадьбой меня страшно ломало, было отчетливое желание все на фиг отменить, я копалась в себе и не могла понять, что происходит. Но отменять я ничего не стала. Было откровенно страшно терять партнера, который всегда рядом, страшно было оставаться опять одной, искать деньги на съем квартиры или возвращаться в отчий дом, страшно было терять последний, как мне тогда казалось, шанс. Именно за пару месяцев до свадьбы я поняла, что опять смотрю по сторонам, на других мужчин. Но я не верила, что встречу человека, к которому смогу и захочу уйти от мужа, а просто романы на стороне были мне неинтересны и противны... Что касается детей, то я очень долго его уламывала. Он отговаривался тем, что не на что; когда я, наконец, его уговорила, я поняла, что сама расхотела от него рожать. Мы прожили год, не предохраняясь, но ребенка нам Бог так и не дал, что к лучшему, как я сейчас понимаю...

Мы прожили в браке два года. За это время мой первоначальный пыл несколько иссяк, я поняла, что одного взаимоуважения и доброй воли недостаточно, чтобы семья была счастливой, меня изрядно подзадолбала необходимость принимать все решения, касающиеся жизни семьи. Требовать от него мужского поведения в ситуациях, требовавших мужской руки, было бесполезно.Будучи дизайнером, он был погружен в свою творческую жизнь, и дома ему нужно было одно - лежать на диване и думать под все подряд на телеэкране. Кроме того, он хоть и не был склонен к выпивке, но когда выпивал по случаю, менялся абсолютно, становился невменяемым, грубым, не мог остановиться. Несколько раз я, наученная горьким опытом, оставляла попытки увезти его с пьянки домой и уезжала одна. Потом случилось так, что он поднял на меня руку - тоже по пьяни. Потом он долго валялся в ногах и просил прощения. Я простила.

А потом у меня серьезно заболел отец. Желающие могут посмотреть мой дневник за февраль-март 2004 года: там хроника его спасения. У него была так называемая слепая язва желудка, без симптомов, поэтому когда он попал на операционный стол, организм его был ослаблен до предела. После операции начались осложнения - перитонит. Потребовалась вторая операция под общим наркозом, потом третья, и всего их за месяц было семь.

Я до сих пор не могу понять, откуда у меня тогда взялась энергия. Видимо, я просто твердо решила, что пока не готова хоронить второго родителя. Напротив входа на территорию больницы был морг; каждое утро, проходя мимо, я видела там автобус и людей в темной одежде и с гвоздичками. И каждое утро я клялась себе, что я там стоять не буду. Мы спасали его втроем: его дочь, то есть я, его сестра и его женщина. Мы окучивали врачей, совали им в карманы деньги, я пропахивала интернет на тему язвы и перитонита и через несколько дней могла уже компетентно разговаривать с врачами, я проводила ежевечерние телефонные сессии с знакомыми сторонними врачами, которые меня консультировали и успокаивали, мы каждое утро и каждый вечер разговаривали с зав.реанимацией... Через какое-то время эта заведующая полюбила меня как родную дочь и пустила к отцу, хотя вообще-то посещения родных в реанимации запрещены. Папа был на ИВЛ (в общей сложности он провел на трубке полтора месяца), в спутанном сознании, исхудавший, меня он явно не узнал. С тех пор я приходила к нему каждый день. Рассказывала семейные новости, говорила о том, как он нам нужен, пела ему песни его юности, которые когда-то пела мама. Вы спросите - а что же муж? А муж лежал на диване. Я разрывалась между больницей, работой и домом; я почти каждый вечер ездила в аптеку за неким лекарством, а потом пулей неслась домой, потому что лекарство надо было хранить в холодильнике; когда папу стали кормить не только через зонд, но и через рот, я после ужина, телефонных переговоров и раздачи указаний на следующий день в первом часу ночи варила ему бульоны - каждый день свежий. Муж лежал на диване, хотя сейчас я понимаю, что смотаться вместо меня в аптеку или отпихнуть меня от плиты и самому поснимать пенку с бульона было вовсе несложно.

Мы таки его спасли. Он наконец раздышался, его сняли с аппарата и через некоторое время перевели из реанимации в палату. Папа был живым скелетом в пролежнях, несмотря на все сторублевки, которые мы совали сестрам в реанимации; после больницы он весил 60 кг при нормальном весе 85, а уж после реанимации там, наверное, были все 55. Себя он обслуживать не мог, ухаживать за ним надо было круглосуточно, и я привлекла маминых и папиных подруг юности, которые откликнулись по первому зову. Ночевали с папой мы с теткой по очереди, а днем приезжал кто-нибудь еще. Муж, опять же, и не думал в этом участвовать, хотя и трудно было предположить, что мужик будет выносить горшки за собственным тестем, хотя вот муж моей тетки трижды отпрашивался с работы, чтобы провести с ним день, и его армянскую гордость это никак не задевало. Помню, я в то время попросила мужа сходить на родительское собрание в школу моего сына - я сама ну никак не успевала, ко всему этому еще и завал на работе добавился - и он посмотрел на меня так, как будто я потребовала бриллиантовое колье...

Папу выписали. И в этот момент знакомые врачи стали говорить мне, что мы совершили чудо, что по всем медицинским понятиям, выжить он просто не мог. Через некоторое время после выписки у меня начался отходняк. Однажды я пришла с работы, легла на диван и поняла, что не могу пошевелиться. Так и пролежала три часа, глядя в одну точку и говоря шепотом и через силу. Это был нервный срыв. Вокруг меня вилась и ласкалась кошка, напуганный ребенок принес мне успокоительное и предложил вызвать скорую... а что же муж? На диване он лежать не мог, ибо на нем лежала я, так что он сидел на кухне с книжкой и сигаретой. Хотя меня надо было просто обнять и укачивать, как маленького ребенка...

Только проведя неделю в Париже в полном одиночестве (так получилось), я немного пришла в себя. И в глубине сознания зашевелились мысли, что надо расходиться. Муж все больше раздражал меня, но сил на решительные действия у меня не было. Я решила летом как можно полноценнее отдохнуть, а ближе к осени начать искать другую работу, чтобы позволить себе снять квартиру без его (кстати, по-прежнему очень небольших) денег. Между тем, в прессе появились сообщения о том, что в июне в Питере состоится концерт Маккартни. Когда он за год до этого выступал в Москве, мы это дело пропустили - муж сказал, что не любит концертов на площадях, я тогда пребывала в заблуждении, что не надо ходить на подобные мероприятия без мужа, в общем, мы не пошли. Но на этот раз все было по-другому. Я ради приличия предложила мужу поехать со мной, хотя хотела, наоборот, от него отдохнуть. Он, разумеется, отказался, и я с с радостью взяла билеты на себя и на сына, который был очень рад этой перспективе.

В Питере я должна была остановиться у своей подруги, с который познакомилась в одном форуме и до этого уже встречалась. Ближе к концерту выяснилось, что у нас образовался лишний билет. И подруга Анна попыталась его пристроить. Она позвонила своему давнему приятелю Косте и предложила пойти с нами. Он сказал: не, не хочу, шахидов боюсь, там будет Ходынка, я лучше из окна послушаю. Тогда Анна сказала: а вот девушка приедет из Москвы, красивая и умная. Не верю, сказал Костя, умных женщин мало, небось такая же дура, как ты. Тогда Анна обиделась за подругу, то есть за меня, и дала Косте ссылку на ЖЖ московской гостьи. В этот момент и случилось второе чудо за этот год. Он прочитал его от начала до конца. И на следующее утро на Московском вокзале меня встретил человек, уже полюбивший меня всем своим большим сердцем.

Я поняла это не сразу. Всю субботу я тусовалась со всякими разношерстными питерскими знакомыми и спрашивала себя, почему это человек, которому явно некомфортно в этой компании, весь день с нами таскается. Вечером он уговорил меня, падающую с ног после бессонной ночи в поезде и тяжелого дня, поехать с ним кататься по городу в белую ночь. И не сказал ничего явного, не сделал даже попытки прикоснуться. Он отвез меня на Петроградскую сторону и показал город так, как мне никто никогда не показывал. Мы вернулись домой к Ане в пять утра, и разошлись спать по разным комнатам с ощущением, что между нами возникла какая-то интимность, что звенит от недомолвок воздух, и что очень страшно разорвать эту странную тонкую ниточку. И у меня возникла ассоциация с фильмом "Трудности перевода", где встретились два человека - две вселенные - и разошлись, запрятав глубоко внутри себя драгоценные впечатления и воспоминания.

А на следующий день, в понедельник, вернувшись в Москву, я выслушала в аське признание в любви. У меня был шок. Я ему не поверила. "Ты меня совсем не знаешь! Мы общались всего два дня!" - кричала я. "Я читал твой дневник", - отвечал он. "Что можно понять по дневнику?!" - "Я внимательно читал. Ты такая же, как я". В тот день я, совершенно оторопев, сказала ему, что я не готова к такому повороту событий, что у меня семья и быт, что роман на стороне для меня невозможен, а ломать что-то в своей жизни я и не хочу. А когда я пришла домой, мне позвонила растерянная подруга Анна и спросила: что ты с ним сделала? человек уже три часа сидит у меня на кухне и плачет. В последующие дни он вел себя на редкость изобретательно. Он ронял загадочные интригующие фразы в аське и пропадал на полчаса, заставляя меня умирать от любопытства. Он расставлял мне сети и признавался, что его любимый исторический персонаж - это Макиавелли. И при всем этом все его речи и поступки были пронизаны такой запредельной нежностью и осторожностью, что у меня захватывало дух. В четверг курьер принес мне в офис букет из 51 алой розы. На карточке было написано "фирма такая-то, Санкт-Петербург". Я до сих пор не знаю, как он вычислил мой рабочий адрес. И в этот момент я поняла, насколько все серьезно. Дело даже не в том, что букет стоил существенных для него денег - я почему-то вдруг почувствовала, что он действительно пошел ва-банк. Он говорил, мне, что если у него не сложится со мной, то и жить дальше будет незачем, что они никогда не был так уверен в своих действиях...

Муж в тот вечер пил пиво с приехавшим из-за границы знакомым. И когда он попытался той ночью меня приласкать, я поняла, что не могу выносить его пьяных прикосновений. Это был первый раз, когда я отказала ему в сексе - меня просто тошнило. В выходные я поехала на дачу, где летом жил с бабушкой мой сын. Муж практически никогда со мной не ездил, вплоть до того, что вездесущие соседи удивлялись: вроде деушка замужем, а где же муж? Я отчетливо помню, как ехала в папиной машине, слушала радио в мобильнике и переписывалась смсками с Костей. И в этот момент было мне первое просветление - я поняла, что обязательно должна встретиться с Костей еще раз, посмотреть ему в глаза и поговорить. В тот момент я еще не была ни в чем уверена, но понимала, что должна дать ему шанс, что такое внезапное чувство не может быть выдумкой, короче говоря - я поверила ему. Я планировала тайком от мужа встретиться с ним на следующие выходные, ибо мы с мужем все равно в большинстве случаев проводили их раздельно; но вернувшись с дачи в Москву и прочтя Костины письма в своем почтовом ящике, я поняла, что ни ждать, ни врать больше не могу, и что, теряя свою "семью", я, на самом деле, не теряю ничего - ни "мужа" для себя, который никак меня не поддерживал, когда я билась одна со своими проблемами, ни "отца" для своего ребенка, ради которого муж ни разу палец о палец не ударил. И даже если я ошибаюсь в Косте, я все равно больше не могу жить в существующем положении. Это было второе просветление. У меня перед глазами словно возникали такие компьютерные таблички, на которых одна кнопка - ОК, и я жала и жала на эту кнопку. Мужа мне при этом хотелось схватить за плечи, потрясти и заорать: блядь, ты видишь, что с женой происходит или нет?!! Что она сидит ночами в аське, что у нее потерянный взгляд, что она то смеется, то поет?

Я сказала мужу, что ухожу от него, потому что полюбила другого, и через день мы пошли подавать на развод. Он, конечно, был в некоторой растерянности, но не сделал ни одной попытки побороться за меня. И слава Богу. Он забрал вещи и ушел, а у меня началась самая сумасшедшая неделя в моей жизни. Неделя, когда я вообще практически не спала. Неделя, когда я бщалась с человеком, живущим в другом городе, по 10 часов в день - днем и вечером в аське и смсками, ночью по телефону. Неделя, когда, закончив разговор в шесть утра и упав в кровать, я через пять минут вскакивала и садилась писать ему письмо, потому что не успела сказать что-то важное за два часа разговора по телефону. Неделя, когда я стала похожа на Амели Пулен.

Вечером следующей пятницы я села в поезд и поехала в Новгород навстречу судьбе. Он мчался ко мне навстречу по трассе Е95, и звонил с дороги, и кричать в трубку: ты слышишь?!! слышишь, что играет?! и я буду слушать концерт того же Маккартни, звучащий у него в машине. Спать я не могла; в три часа ночи я вышла в тамбур, и ходила по нему как лев по клетке, от одного окна, где красное небо, к
другому, где огромная желтая луна, и пела песни. А ровно в пять утра на новгородском вокзале я упала ему в объятия, и мы провели два ошеломляющих дня на Валдае, таких долгих и таких коротких, о которых я вам ничего не скажу. Когда я вернулась домой после невыносимого прощания на Московском вокзале, я увидела в зеркале не потухшую мать семейства, какой я была в прошлой жизни, и не сумасшедшую ведьму, какой я была на прошлой неделе, а умиротворенную красивую женщину с мерцающими от тихого счастья глазами.

Нам предстоял мучительный месяц - он заканчивал свои дела перед переездом в Москву (вариант с моим переездом в Петербург мне не подходил - мне, в отличие от него, есть за кем ухаживать в семье, плюс, в Москве гораздо лучше ситуация с работой). Мы съезжались в одном или другом городе каждые выходные. Это была жизнь между Комсомольской площадью и площадью Восстания, а в промежутках - почти безостановочное общение всеми доступными современному человеку способами. Потом, год назад, он переехал сюда и нашел работу.


Сказать, что я счастлива - это не сказать ничего. Отношения наши остаются такими же горячими, взаимный интерес к событиям в жизни другого так же не иссякает. Разумеется, у нас возникают и ссоры, и проблемы, и непонятки, но это все меркнет перед нашей любовью. Он раз и навсегда избавил меня от необходимости одной отвечать за что-то или кого-то; он стал отличным и настоящим отцом моему сыну, который вступает в непростой подростковый возраст; я уже забыла, что можно просыпаться утром и не видеть его сияющих глаз и не слышать слов "как я тебя люблю"... И папа мой, слава Богу, жив и здоров. Здесь надо как-то подытожить все написанное выше, но я этого делать не хочу - зачем?